малахитовая шкатулка

чудесное аокуро у этого вот этого да артера.
часто печальное. но чудесное.

его же кисе


и кикуро



тоже прекрасны.

(в последней аушке куроко человек-невидимка, кисе - оборотень, аомине - гаргулья. и конечно, это все равно аокуро)

@темы: красивые картинки, закорма, kuroko, kise, knb, aokuro, kikuro

---

автор пишет как мужчина, но на самом деле он женщина (с)

окей, выгоняем из головы номер два

Название: Правильные дороги, верные пути
Автор: ntsr
Бета: не бечено
Пейринг/персонажи: Кагами Тайга/Химуро Тацуя односторонний, Кагами Тайга & Куроко Тецуя непонятный, Мурасакибара Ацуши как что-то вроде deus ex machina
Категория: слеш
Рейтинг: PG-13 и даже ниже
Жанр: soulmate AU, Angst, но все счастливы. наверное. будут. Drama
Размер: ~2500 слов
Саммари: Соулмейт АУ, где имя твоей половинки - татуировка на запястье. И когда две половинки встречаются, они узнают друг друга. Химуро и Кагами не только братья, но еще и половинки, и после Зимнего кубка, когда все противоречия решены, они пытаются сблизиться. Но судьба и выбор всегда идут рука об руку и правильная дорога не всегда означает верный путь.
Дисклеймер: права на персонажей принадлежат Фуджимаки Тадатоши
Предупреждения: пафос и печаль, жуткий ООС, все геи, переизбыток тире и многоточий, автору абсолютно без разницы

тыцтыцтыц

На втором свидании, пока они ждут заказанную еду, Тайга выуживает из кармана телефон и жмет на вызов. Химуро бездумно постукивает пальцами по столу — и невольно прислушивается к разговору.

— Лекарства выпил? Лежишь? Как кашель? ... чья? Тренера?? Ничего не ешь, идиот. Я приеду и приготовлю. Нет! Это же тренер! Хочешь еще и отравиться? Да. Да. Хорошо, все, пока.

Тайга вздыхает и в ответ на вопросительно приподнятые брови Химуро поясняет:

— Куроко заболел. А его родители в отъезде. Мы по очереди забегаем, присматриваем. Это же Куроко.

Он пожимает плечами, как будто "это же Куроко" все объясняет.

От тона, которым это сказано, у Химуро во рту появляется горький привкус. Имя на запястье начинает чесаться.

А Тайга продолжает:
— Я хотел отменить нашу встречу, посидеть с ним, но он запретил. Тебе ведь сюда из Акиты долго добираться.

У Химуро пропадает аппетит и до конца свидания он ковыряется в тарелке, отвечая невпопад. Смс от Ацуши с просьбой — скорее, требованием — купить каких-то очень редких "только сегодня продают со скидкой" сладостей — прекрасное оправдание. Химуро старается не замечать, как Тайга рад. Свидание можно назвать неудавшимся.

Позже, сидя в поезде, он понимает, что вел себя по-детски. Конечно, Тайга волнуется за сокомандника и партнера, он бы тоже переживал, если бы Ацуши заболел и за ним некому было приглядеть.

И затем — имя Тайги у него на запястье, а у Тайги — его, Тацуи. Его кольцо у Тайги на шее. Они — Половинки. Ему не о чем беспокоиться.

***

На пятом свидании они идут на фестиваль фейерверков. Химуро с удовольствием надевает юкату, подаренную сестрами Ацуши. Он также демонстративно снимает широкий браслет, закрывавший имя на запястье.

Тайга следует его примеру, пусть на лице у него и написано нежелание. Но Химуро считает это очередной победой — как и то, что, когда он берет Тайгу за руку и переплетает пальцы, тот дергается, но слабо сжимает ладонь в ответ.

Они идут не спеша, рядом, Тайга рассказывает, что в прошлый раз, когда они ходили с Сейрин, он так ничего не смог попробовать, потому что "эта чертова собака куда-то пропала и мы все искали ее по всюду..."

И Химуро чувствует себя почти счастливым.

—Куороокооочччииии! Аоооминеччиии!

Тайга резко замолкает, вздрагивает и начинает искать глазами кричавшего.

Высокий парень в маске лисы и золотисто-белой юкате с энтузиазмом пробирается сквозь толпу и отчаянно машет руками компании из четырех... нет, поправляет себя Химуро, пяти человек.

Он узнает Мидориму из Шутоку. Его вечного спутника, Такао. Аомине. Момои. И Куроко, зажатого между ними. Рука Аомине у того на плечах, Момои виснет с другой стороны.

Химуро переводит взгляд на Тайгу и ему кажется, что он сейчас задохнется. У Тайги глаза горят яростью и чем-то таким, от чего по спине бежит холодок. Он делает шаг вперед, словно забыв, что рядом с ним кто-то есть, сжимает кулаки — и Химуро вскрикивает от боли.

Тайга, опомнившись, разжимает пальцы, извиняется и смущенно потирает шею. Потом бросает последний взгляд на шумную компанию и разворачивается к ним спиной.

Но Химуро успевает заметить в глазах Тайги голод; они горят, как солнце, когда тот окидывает взглядом фигуру в бледно-голубой полосатой юкате, задерживаясь на едва видных ключицах Куроко. А потом Тайга смотрит на него — и успокаивается, становится обычным — и в груди у Химуро тяжелеет, а в животе поселяется уже знакомое ощущение пустоты.

Яркая вспышка, да и была ли она? Может, думает Химуро, я опять придумываю себе то, чего нет. Ведь у нас связь, имя на запястье, кольцо на шее, мы две половинки, нам хорошо рядом друг с другом, мы вместе.

Он делает над собой усилие и наконец-то выдыхает.

***

На девятом Химуро остается на ночь.

Они ужинают — Тайга действительно прекрасно готовит, — моют посуду, смотрят фильм. Химуро обнимает Тайгу, кладет голову ему на плечо, переплетает пальцы. Ему нужно постоянное физическое напоминание, что вот он, его, рядом. Возможно, сегодня они перейдут от пары несмелых поцелуев — Тайга так смущается и краснеет — к чему-то большему?

— Где я буду спать?

— Ммм, как обычно? — непонимающе хмурится Тайга. — Ой, стой! Надо сменить простыни.

Он ставит фильм на паузу и идет в гостевую комнату. Химуро следует за ним, как привязанный.

— Алекс приезжала? — уточняет он, чувствуя легкий укол разочарования.

Неужели она приезжала только к Тайге? Опять?

— А, нет, — Тайга опускает взгляд. — Эммм... у меня были проблемы. С историей! Куроко заходил, помогал. Эээ, тренер приказала. И мы засиделись, а потом было уже поздно, и он оставался ночевать. Я забыл ... эээ... сменить.

Тайга ничего не забывает. Тайга моет посуду сразу же после еды и не любит грязи. Он аккуратен и чистоплотен. Забыть сменить постельное белье?

Химуро отворачивается, собираясь выйти, и застывает, поймав отражение в зеркале. Если бы он не повернул голову, он бы не увидел этого. Тайга воровато оглядывается, закрывает глаза, а потом зарывается носом в ворох ткани в руках и вдыхает. Потом, будто опомнившись, он быстро выходит из комнаты мимо застывшего столбом Химуро и уши у него полыхают.

У Химуро в животе тяжелеет. И никакие имяназапястьекольцонашеемыполовинки на этот раз не может успокоить это гнетущее чувство.

Тыникогданебудешьлучшеего стучит кровь у него в ушах. Его — этого бледного незаметного паренька. Тени Тайги. Партнера Тайги, с которым тот проводит все свое свободное время, учится, играет в баскетбол, ищет собаку, ходит на фестивали. Того, кого Тайга хочет. Вежливого до зубовного скрежета и совершенно идиотского Куроко.

***

Утром Химуро встает позже Тайги. Слышно, как тот что-то напевает, по квартире разносятся ароматы кофе, бекона и яичницы.

Химуро смотрит на себя в зеркало и думает, что просто выбьет его из головы у Тайги. Тот больше никогда не посмотрит на него такими глазами. Он не проиграет.

Тайгу он не проиграет.

Он вдыхает, выдыхает — и решительно открывает дверь.

***

Когда Ацуши заходит в комнату, в которой они живут вместе, Химуро уже выплакал все слезы. В данный момент он не чувствует абсолютно ничего.

На звук открывающейся двери и щелчок выключателя он садится и трет опухшие глаза.

— Муро-чин? — спрашивает Ацуши. — Ты разве не должен быть в Токио?

Вопреки всеобщему мнению, Ацуши далеко не такой ребенок, каким кажется окружающим. Химуро знает, что тот ленив, безразличен ко многому, но не дурак и не ребенок.

Он может сложить два и два и получить верный ответ, а лежащие на столике кольцо и браслет, — браслет, который давно был засунут в дальний ящик, фигурально и фактически, — красные глаза Химуро, присутствие его тут, в общежитии, а не в Токио с Кагами, — все понятно без слов.

Но Ацуши тычет в больное и спрашивает.

Химуро закрывает глаза — свет режет и мешает сосредоточиться, — и отвечает — получается только со второй попытки.

— Тайга и я... я больше не буду ездить в Токио.

— Мммммм, вот как? — тянет Ацуши с ленивым безразличием. — Вы окончательно порвали?

Вот так, пальцем в открытую рану и провернуть.

Химуро выдавливает из себя сухой смешок.

— Мы не можем окончательно порвать. Мы же Половинки. Мы, — он замолкает, пытаясь сказать это вслух. — Мы остаемся братьями. И все.

Ничего не случается от этих слов, Химуро все так же дышит, небо не упало на землю, а Ацуши мямлит "вот как" и с громким шуршанием открывает пачку чипсов.

Это "вот как" и эти чипсы становятся последней каплей. Химуро вскакивает с кровати, путаясь в одеяле, чуть не падает, но умудряется удержаться на ногах и начинает наступать на Ацуши, тыча тому пальцем в грудь.

— Да, вот так, именно так. Почему не я? Почему не я, а этот ваш Куроко? Чем я хуже его??? Я половинка Тайги, мы с ним связаны судьбой, мы с ним родственные души. Он должен быть со мной, почему он... в этого... этого...

Слезы, у него еще остались слезы.
— Мы с ним знакомы с детства, я нашел его, я помог ему, я показал ему баскетбол, я знаю его лучше всех, почему он, почему не я?? Он должен меня любить, должен! Почему не меня???

Он никогда не смотрел на меня так, как на него, никогда.

Химуро не знает, чего он ждет и хочет от Ацуши. Чтобы тот обнял его? Похлопал по голове, угостил вкусным, сказал, что все будет хорошо, что Тайга вернется, не может не вернуться.

Но уж точно не толчка, от которого летит на пол.

— Ацуши? — пораженно шепчет он, глядя на того снизу вверх.

Глаза у Ацуши горят, как тогда, на матче, перед тем, как тот вошел в зону.

— Ты, Муро-чин, как же ты меня иногда бесишь.

Ленивые и безразличные нотки пропадают из голоса, и Химуро, наверное, в первый раз страшно.

— Должен? Ты думаешь, у всех так, как у тебя? — Ацуши дергает его за руку с именем и проводит пальцем по запястью, с нажимом, сильно, как будто пытается стереть "тайга". — А если у тебя три имени на руке, кого ты должен любить? Или ни одного? Или ты утром встаешь, смотришь новости, и там показывают... серийного убийцу. И ты узнаешь его? Должен?

— Или у вас 25 лет разницы? Или ты хочешь встречаться с парнями, а твоя половинка — девушка, и все ожидают, что вы влюбитесь друг в друга и будете прекрасной парой, связанной красной нитью судьбы? А ни ты, ни она не хотят этого? Или — еще хуже — она хочет? Ты тоже должен?

— А если ты встречаешь того, чье имя у тебя на запястье, ты узнаешь его, а он тебя — нет, ведь у него совсем другое имя? Кого тот. Другой. Должен любить?

Фразы Ацуши произносит размеренно, неторопливо, четко выговаривая каждое слово. Его большие пальцы сжимают запястье все крепче и крепче. Химуро внезапно становится страшно, что его руку сейчас раздавят и он вскрикивает.

Ацуши будто выходит из транса, разжимает пальцы, слегка горбится.

— Это всего лишь имя, Муро-чин. Всего лишь возможность. Кого ты любишь, Муро-чин? Кага-чина потому что это Кага-чин или Кага-чина потому что он твоя половинка?

Ацуши разворачивается и выходит из комнаты, аккуратно прикрывая за собой дверь.

Химуро остается сидеть на полу, потирая ноющее запястье. Кого ты любишь, Муро-чин, Кага-чина потому что это Кага-чин или потому что он твоя половинка? Какого именно Тайгу он любит?

***

Они сидят и пьют кофе. Нетронутый завтрак стынет на столе. Никто из них двоих не хочет начинать разговор, который все изменит, но и тянуть дольше нельзя.

Химуро хочется сказать Тайге — вы слишком много времени проводите вместе, ты перепутал любовь и дружбу.

Химуро хочется сказать Тайге — почему он, почему не я? Чем я хуже?? Почему ты смотришь на него ТАК, как будто хочешь съесть, на него, а не на меня.

Химуро хочется сказать Тайге — ты дурак, ты пожалеешь, он никогда не будет твоим.

Химуро хочется сказать Тайге — ты мой. Не его. Ты мой. А я твой.

Но он молчит. А потом спрашивает – неожиданно для самого себя.

— Твоя мать счастлива?

Тайга давится и начинает кашлять. Потом, опустив кружку на стол, рассматривает свои руки, не решаясь поднять взгляд на Химуро. И произносит.

— Не знаю. Наверное, она смирилась. Мы очень редко разговариваем. Ее муж боится.

— Но ведь она сейчас со своей Половинкой!

Тайга молчит, а потом вздыхает.
— У нее не было выбора. Тот, другой, пришел к отцу и сказал, — тут Тайга хмыкает, — отдавай, она предназначена мне судьбой. Отец отдал. Ее никто не спрашивал.

Они продолжают пить кофе.

Тайга ерзает на диване, а потом тихо произносит:
— Прости. Я не... я не хотел ничего такого. я. хм. ээ.

— Когда ты узнал?

— Когда мы начали... начали с друг другом видеться чаще.

Тайга даже не говорит "встречаться".

— Я сразу не понял, а потом, в кафе, когда ты ушел, я летел к станции и думал, что должен быть огорчен, а думаю только, что скоро его увижу.

— И потом, на фестивале, когда эти придурки висели на нем, хотелось подойти и вырвать. Стукнуть Аомине, сказать идиоту, что Куроко моя тень, мой, чтоб не смели его лапать.

— Мне постоянно хочется его трогать, чтобы не смел пропадать. Не выпускать из зрения — он такой дурак, вечно куда-то вляпается. Когда он спал тут — я ворочался полночи, как перед важным матчем. А потом не мог даже простыни сменить, все думал, что он лежал на них.

Тайга краснеет, отводит глаза и глотает слова, и Химуро читает между строк невысказанное.

— А он?

Тайга пожимает плечами.

— Я пытался. Бороться. Он все равно не будет моим, он слишком... он знает, что мы с тобой — половинки. Он никогда не захочет быть со мной. Мы слишком хорошие друзья. Я думал, что оно пройдет. Если мы с тобой будем вместе.

— Ясно.

— Прости.

— Дурак, — Химуро устало трет глаза. Ему хочется плакать, но он знает, что не должен. — Тебе надо сказать ему.

Тайга отрицательно качает головой.

— У него ведь тоже где-то есть половинка, — в словах Тайги горечь и безнадежность. — Если бы это был кто-то другой, я бы попытался. Но это же Куроко.

Химуро нужно всего лишь промолчать. Или согласиться, что да, это же Куроко. И продолжить эти отношения в надежде, что в итоге Тайга будет его.

Но он так устал от второго места, от того, что не от его вида у Тайги горят глаза, что это не его он хочет.

Он устал от глаз Тайги, в которых печаль и сожаление пополам с виной.

Он никогда не хотел видеть Тайгу таким несчастным.

— У него нет никакого имени.

Тайга замирает и от надежды в его глазах Химуро хочется завыть.

— Откуда ты знаешь? Я же видел!

— Ацуши как-то проговорился. Сказал, что "Куро-чина часто обижали, потому что у него чистые запястья. И тогда Ака-чин пошел с ним, и они сделали ему татуировку. Чтобы Куро-чина не обижали"

Тайга вскакивает, но потом замирает и виновато опускает взгляд.

— Иди, — машет ему Химуро. — Иди, Тайга. А я оденусь и поеду обратно.

Тайга делает шаг к нему и обнимает, крепко, прижимает к себе, утыкается лицом в плечо.

— Тацуя, — шепчет Тайга, — Тацуя, я не хочу тебя терять. Ты всегда мне был как брат.

— Ты меня и не теряешь. Мы же с тобой — половинки, братья, соперники. Ну же, мы, кажется, уже все решили, ты меня не теряешь.

Химуро хлопает Тайгу по спине, ободряюще.

Тайга облегченно выдыхает, отпускает его и торопливо бежит к дверям, на ходу пытаясь дозвониться до Куроко, стащить передник и обуться.

Какой же ты все-таки эгоист, Тайга, думает Химуро. Он молча смотрит, как его любовь уходит от него. Ему хочется подавиться своим благородством, нашло же, когда проснуться.

Но он садится на диван, допивает кофе и прикидывает, на какой поезд до Акиты он успеет. Там, в тишине и одиночестве своей комнаты, он сможет наплакаться вволю.

А пока он достает из кармана браслет и закрывает имя Тайги на запястье.

***

Когда через пару часов Ацуши возвращается, то он осторожно заглядывает в комнату, тихо заходит и молча кладет перед Химуро шоколадку.

Химуро так же молча забирает ее, на секунду задумывается, открывает и откусывает и впервые за весь день улыбается. Это Ацушин способ извиняться, и по тому, ест ли Химуро или нет, тот определяет, сильно ли тот зол или обижен.

Они так же молча расстилают кровати, и Химуро взглядом спрашивает разрешения лечь рядом. Иногда, когда ему плохо или Ацуши скучает по дому, они спят вместе.

Засыпая, Химуро ловит себя на двух мыслях.

Первая, почему пару недель назад Ацуши, которые говорит только о сладостях и иногда баскетболе, внезапно рассказал, что у Куроко на руке никогда не было никакого имени.

И вторая, чье имя прячется у его друга за широким фиолетовым браслетом.



и картинка, да

@темы: knb, автор, зачем вы убили гироиню!, прикоооольно но он нимного тупииица, kagahimu, главное - не переборщить с оттенками

---

когда я вижу

у себя в ленте арт художника YI Lee, я никак не могу отделаться от ассоциаций, что

вот это - куроко

куроко -

мидорима

раз мидорима -

два мидорима -

кисе с аомине

кисе с аомине -

и мурка, у которого отобрали все сладости

и мурка, у которого отобрали все сладости -

@темы: красивые картинки, kuroko, knb, ассоциации, но не совсем

---

не забыть дочитать!

заканчивается один из моих любимых фиков по куробасу.

кагакуро, кроссовер с sex pistols. Beastly Call
зато автор вернется к stealth kill, который тоже кагакуры. ура.

и

акакуро в историческо-фэнтезийной обстановке - Steel Swallow, Copper Phoenix



и тейко хост клуб

@темы: ссылки, kiseki, закорма, knb, this boy is a bottom, teiko

---

интересно,

считается ли каноном, что куроко стритартит?

@темы: knb, не забыть, кратко по кочкам

---

минус на минус дает минус

окей, это надо было просто выгнать из головы. По, не являйся ко мне в ночи, не надо.


Название: Тецуя
Автор: ntsr
Бета: не бечено
Пейринг/персонажи: Акаши Сейджуро/Куроко Тецуя, Акаши Сейджуро/Кисе Рета, Аомине где-то рядом
Категория: слеш
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU, deathfic, ужасы есть здесь ужасы?
Размер: ~2000 слов
Саммари: Они любили друг друга, он умер. Они не любили друг друга, он умер.
Дисклеймер: права на персонажей принадлежат Фуджимаки Тадатоши, а на идею - мистеру Э.А.По
Предупреждения: любителям По и "Лигеи" дробовик и валерьянку, пафос и печаль, немножко трупов. жуткий ООС.

под кат

Сколько бы он ни старался, Акаши Сейджуро не мог припомнить, каким образом, где и когда он познакомился с Куроко Тецуей.

Было ли это в тишине библиотеки Тейко, где они столкнулись в поисках одной и той же книги? Столкнулись, разговорились – да так и продолжили на крыше за ланчем, на следующий день на перерывах, снова в библиотеке?..

Или же это случилось на уличном баскетбольном корте, где Акаши с сокомандниками собрались поиграть в субботу? Там ли он заметил Куроко? Заметил и удивился, потому что судя по комфортабельной позе, раскрытой книге, смятому стаканчику из закусочной за углом парень сидел здесь уже довольно давно, – но еще секунду назад Акаши мог бы поклясться, что на скамейке никого не было!

На уроке, когда они делали один проект на двоих? В столовой? Потянулись за одной и той же пачкой мороженого в супермаркете?

Где, как, когда – человек, который гордился тем, что он абсолютен и знает все, никогда не мог вспомнить. Раз – и Куроко Тецуя уже был в его жизни и был всегда.

А вот что Акаши Сейджуро помнил прекрасно, так это облик Куроко Тецуи. Ростом тот был чуть ниже самого Акаши. Тонок, но не хрупок.

Ни одна девушка не могла сравниться с красотой его лица. Что бы ни говорили о его обыкновенности и непримечательности, для Акаши это было самое прекрасное лицо в мире. Он всегда любовался очертаниями бледного лба, цветом нежной кожи, бледно-голубыми волосами, тонкой линией носа, тонкими губами, которые так хотелось поцеловать, чтобы ощутить сладкий вкус ванили, – и что позже Акаши делал не раз. Он рассматривал узкий подбородок, стройную шею и потом уже, в самом конце, заглядывал в глаза.

О, эти глаза! Быть может, именно в глазах и заключалась тайна Куроко Тецуи, ведь сколько Акаши себя помнил, он никогда не встречал таких глаз.

Бледно-голубая радужка, по цвету соперничающая с небом в летний день – или морем. Тонкие, пушистые ресницы, чуть неправильные брови. Однако ни форма, ни цвет, ни блеск не были странными – выражение, выражение их было неописуемым, загадочным, пугающим, волнительным.

О, эти глаза! Сколько долгих часов Акаши размышлял над тайнами, скрытыми в их глубинах, сколько долгих минут вглядывался в них, пытаясь разгадать, угадать, познать. И когда ему казалось, что вот-вот он на пороге открытия – как знание ускользало от него. О, выражение этих глаз!

Много позже Акаши приоткрыл некоторые секреты – не смотря на внешнее спокойствие, даже некоторое безразличие, неизменную вежливость, тихое поведение – Куроко Тецуя был жертвой неумолимых страстей. И именно эти страсти прорывались сквозь железные решетки его воли, именно ярость, жестокость и безумие иногда мелькали в безмятежной глубине – как в недрах моря, ласкового и спокойного, скрыты острозубые хищники, коие вцепятся в тебя при одном только запахе крови.

Беззаботные годы средней школы, нежная дружба под стук баскетбольного мяча и скрип подошв кроссовок, старшая школа, куда Акаши Сейджуро заманил с собой Куроко Тецую, ибо уже тогда не мог и не желал расстаться с драгоценностью, неожиданно попавшейся ему на пути.

Чудесные, сладкие воспоминания!.. Тихие ночи, новогодние прогулки к храму, цветущая сакура, нежные признания и жаркая страсть. Но все в мире скоротечно, и счастливым, видимо, завидуют боги, ибо Куроко Тецую поразил недуг.

Акаши видел и знал, что смерть скоро заберет у него милого друга, знал, что ничего нельзя сделать. Он считал, что Тецуя встретит неизбежное стоически и спокойно, – но как же он был поражен, когда тот вступил в заранее проигранную битву – и вступил страстно и пылко. Все утешения застревали в горле у Акаши: перед такой жаждой жизни они были нелепы и глупы.

Что Куроко Тецуя любил Акаши Сейджуро – в этом не приходилось сомневаться. В таком особенном сердце и любовь будет особенной, но всю силу этой страсти, этой любви Акаши узнал только на пороге смерти Куроко Тецуи.

Как будто решетки, замки и заслоны исчезли, и Тецуя, уже не сдерживаясь, изливал всю свою пылкую преданность, все свое обожание, почти обожествление, всю страсть. Все то, что говорил раньше жестами, накинутым на плечи пледом, чашкой чая возле ноутбука ночными часами, ужином и теплой ванной, нежностью и заботой.

И чем, чем заслужил Акаши Сейджуро такую любовь – любовь, которой, увы, он был совершенно недостоин, - тот не знал, как не знал и то, чем же он заслужил столь раннее расставание с любимым.

В полночь, перед самой кончиной, Тецуя затих, с губ его сорвались еле понятные слова, он крепко сжал руки Акаши, последний раз прошептал яростное признание и покинул этот бренный мир, оставляя безутешного возлюбленного.

Кончина Куроко Тецуи повергла Акаши Сейджуро в прах. С головой окунувшись в работу, Акаши в скором времени добился небывалых успехов. Не было недостатка и в развлечениях – к нему, как мотыльки, слетались самые прекрасные и знаменитые женщины и мужчины. Но ничто не могло утолить его печаль и утешить страждущее сердце.

Как-то раз, на приеме в честь друга, бывшего сокомандника, а ныне знаменитого баскетболиста Аомине Дайки, Акаши Сейджуро познакомился с моделью Кисе Ретой.

Что в Кисе привлекло Акаши, остается только гадать. Возможно, его такая непохожесть на Куроко Тецую?

Там, где Тецуя был тих и спокоен, Рета был шумен и весел. Если первый любил долгие прогулки, собак, книги и ванильные шейки, то второй предпочитал большие компании, котов, французскую кухню и фильмы. Если первый был почти до обидного прям, говорил, как думает, не юлил и редко показывал эмоции и привязанности на людях, то у второго было множество масок, и только к тем, кого считал достойными, он относился преувеличенно-эмоционально. Где Тецую забывали, не видели и считали средним во всем, Рета был центром внимания, притягивал взоры, а обычным назвать его никто бы не смог.

А может, Акаши слышал, что талантливый Кисе может скопировать все, что угодно – и желал хотя бы так вновь почувствовать присутствие Тецуи рядом?

Что в Акаши привлекло Кисе, было еще большей загадкой.

Быть любовником сильного мира сего выгодно и полезно, а Кисе не собирался оставаться моделью. Его манила актерская карьера – и деньги и влияние Акаши могли сыграть тут не последнюю роль.

Искренние чувства? Акаши Сейджуро был красив – атлетическая фигура, правильные черты лица, бледная кожа, алые волосы и такого же цвета глаза, один из которых в минуты душевных разладов отливал золотом, что добавляло загадочности и мистичности его образу.

Авантюризм? Аомине Дайки предупреждал Кисе держаться подальше от Акаши, потому что сердце того давным давно вырвано из груди, сожжено и похоронено с прахом почившего, но не забытого Куроко Тецуи – а сражаться с мертвецами гиблое дело.

Но что бы не толкнуло их друг к другу, какие бы цели они не преследовали, Кисе Рета и Акаши Сейджуро вскоре стали любовниками и стали жить вместе.
То, что эта связь была ошибкой, стало ясно достаточно быстро.

Кисе ужасало, что Акаши в один миг мог быть заботливым и вежливыми – и внезапно становился злобным и подавляющим. Ему не нравилось, что весь дом был забит воспоминаниями о прошлом – мертвом – любовнике, не нравилось натыкаться на фотографии Куроко Тецуи, есть еду, которую любил Куроко Тецуя, смотреть фильмы, которые любил смотреть Куроко Тецуя. Особенно он не переносил, когда Акаши в минуты страсти звал его нежно и ласково – но не его именем.

Акаши Сейджуро питал к Кисе отвращение. Память его постоянно возвращалась к Куроко, к его голубым глазам, едва заметным улыбкам, искреннему смеху, к той любви, которую он навсегда потерял. Акаши Сейджуро терпел Кисе потому, что иногда тот наклонял голову к плечу жестом Тецуи, неосознанно поправлял волосы как Тецуя, а в глазах его иногда проскакивало такое знакомое Акаши выражение сосредоточенности и решимости, словно сама атмосфера дома заставляла Кисе на секунды становиться Куроко.

К концу третьего месяца проживания вместе Кисе Рета подхватил простуду. Начавшаяся легко, она быстро переросла в пневмонию, и исцеление от нее тянулось очень долго. Рета оказался весьма капризным пациентом - от лихорадки, изнурявшей его, он плохо спал по ночам и постоянно в полудреме жаловался на звуки и движения в комнате, на то, что кто-то открывает окна нараспашку, теплое питье оказывается ледяным, а одеяла таинственно сползают с больного.

Постепенно Кисе стал поправляться и выздоровел. Но прошло совсем немного времени – и он заболел снова. Лучшие врачи разводили руками и делали все, что было в их силах, но недуг словно не хотел отдавать свою жертву и вгрызался в Кисе сильнее и сильнее.

Как-то ночью, когда рядом с ним сидел Акаши в тщетной попытке доказать, что никто в этом доме не старается нарочно навредить ему и помешать выздороветь, Кисе вновь повел разговор о таинственных шепотах и стуках. О тех самых звуках, которые слышал Кисе - но не Акаши, о движениях, которые видел Кисе - но не Акаши.

Ветер шумел за окнами, ветви бились в стекло. Сейджуро пообещал срезать дерево в попытке успокоить мечущегося в испуге больного, но все было бесплодно. Казалось, Кисе вот-вот упадет в обморок или забьется в припадке - и Акаши быстро пересек комнату и схватил графин с прописанным доктором успокоительным питьем. Повернувшись к кровати, он внезапно обратил внимание на две странные вещи. Он ощутил, как нечто невидимое, но осязаемое, проплыло мимо него, и увидел, как в круг света от ночника легла тень. Неясная, зыбкая тень, скорее тень тени.

Но взбудораженный хриплыми рассказами больного, Акаши не придал этому значение, посчитав, что и сам начинает видеть странные вещи от недосыпания, работы и постоянных забот о Кисе, который требовал его и только его рядом.

Налив питье в чашку, Акаши вернулся к кровати, помог Кисе откинуться на подушки и попробовал напоить. Но тот уже почти пришел в себя и смог сам перехватить посуду. Акаши присел рядом - и тут отчетливо услышал легкие шаги по ковру. Через мгновение - пока Кисе нес чашку к губам - он увидел, как в питье упали три или четыре капли ярко-бирюзового цвета.

Если Акаши и увидел это - то Кисе нет. Он без колебаний выпил предложенное и затих, а Акаши не стал говорить ничего о явлении, которое могло еще больше взвинтить раздражительного больного.

Однако после этого инцидента состояние Кисе резко стало ухудшаться. Врачи разводили руками - они не могли понять, почему ни одно лечение не действует и ничего не помогает. А на третью неделю, ненастной ночью, под завывание ветра и сильный ливень, Кисе тихо умер.

Когда первые формальности были выполнены, постоянно дежуривший в доме врач и слуги разошлись, Акаши устроился в кресле, ничуть не страшась присутствия мертвого тела. На него внезапно нахлынули тысячи воспоминаний – не о мертвом Кисе, но о Куроко. И снова сердце его затопило невыразимое горе, с каким он взирал на мертвого возлюбленного – и ни капли которого он не чувствовал, глядя на тело любовника.

Наконец, в два часа ночи, а может и чуть позже, рыдание, тихое, нежное, вывело его из оцепенения.

Это донеслось с кровати - от Кисе. Акаши прислушался, но звук не повторился. Тогда Акаши подошел к телу, напряг зрение, пытаясь уловить хоть малейшее движение. Нет, он не мог обмануться, на щеках и веках мертвого появился легкий, бледный румянец? Может, врач поспешил с выводами и Кисе еще жив? Но вскоре румянец сошел на нет, оставив мертвенную бледность, губы сморщились и наступило обычное окоченение.

Акаши откинулся на диван и снова вернулся к мыслям о Куроко.

Прошел почти час, когда во второй раз Акаши услышал странный звук, идущий со стороны кровати. Он прислушался. И снова тот же звук – да, это был вздох.
Бросившись к трупу, Акаши увидел, что губы у того затрепетали, потом расслабились, приоткрыв жемчужную полоску зубов. Румянец горел уже не только на щеках, но и на лбу, на шее, все тело заметно потеплело, сердце забилось. Кисе был жив.

Акаши пришлось ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что он не спит и это ему не мерещится. Он уже готов был звать на помощь, как внезапно румянец пропал, пуль перестал прощупываться, губы вновь опали – и через миг тело стало холодным как лед, окоченело, линии его расплылись. Теперь перед Акаши лежал мертвец, мертвец, который провел в могиле не одни сутки.

В тот момент Акаши стало казаться, что он попал в какой-то странный кошмар. Он вернулся на свое место, рассеянно наблюдая за трупом, пока его мысли снова не вернулись к Тецуе.

И тут снова до его ушей донесся слабый вздох.

Но к чему излагать все подробности той ужасной ночи? Под завывание ветра и стук дождя снова и снова повторялась драма оживления - смерти. За любым возвратом признаков жизни следовала немедленная и страшная расплата. Все более ужасным становился вид трупа в периоды смерти – и все более живым Кисе выглядел, когда наступало время оживления.

Ночь почти кончалась – и тот, кто был мертв, вновь шевельнулся, теперь более энергично, нежели ранее.

Акаши давно перестал двигаться, устремляться к телу, пытаться звать на помощь. Он сидел и наблюдал за разворачивающимся перед ним ужасающим представлением.

Итак, труп опять зашевелился, более энергично, краски жизни расцвели на лице, окоченение миновало – если не считать того, что веки были крепко сжаты. Встав с ложа, шатаясь, не открывая глаз, как бы испуганное чем-то, то, что было закутано в простынь, спотыкаясь, вышло на середину комнаты.

Акаши молча взирал на фигуру, не дрожал и не боялся, но в мыслях у него царило безумие. Правда ли перед ним стоит живой Кисе, веселый, шумный, светловолосый, светлоглазый Кисе? Но почему же он стал ниже ростом, как будто болезнь его уменьшила? Почему же волосы его отливают синевой, прекрасным оттенком синевы ясного неба?

Акаши попробовал встать, но пошатнулся и упал на колени у ног фигуры.

И тогда медленно раскрылись очи, и Акаши вскрикнул: «По крайней мере в этом я никогда, никогда не ошибусь, это голубые безумные очи моей любви, моей потерянной любви Куроко Тецуи.»



Конец и да простит меня Эдгар Алан По.

@темы: knb, akakuro, автор, зачем вы убили гироиню!, прикоооольно но он нимного тупииица